добрые люди дали отрывок из этой книги с участием естессна Михаила Горшенёва и Андрея Князева.
читаем..

ГЛАВА 6
Андрей «Князь» Князев (р. 1973) — лидер группы «Король и Шут»

«TaMtAm» был диким местом. Позволено там было вообще все. Но первые концерты «Короля и Шута» были чересчур дикими даже для «TaMtArn'a».
С Горшком мы вместе учились в художе¬ственном училище. Нас обоих готовили к рабо¬те художников-реставраторов. В училище я хо¬дил бритый и носил довольно экстравагантный по нынешним меркам пиджак. А про Горшка я сразу подумал, что это сын военного. У него были брюки со стрелками и рубашка, застегну¬тая на все пуговицы под самое горло. Выглядел он не очень. Но постепенно мы сошлись.
Я показал ему свои стихи и рисунки. А Гор¬шок рассказал мне, что дома, на Ржевке, у не¬го есть своя группа, состоящая из школьных приятелей. Как-то мы вместе съездили к ним на репетицию. Прежде я всерьез думал о карье¬ре художника. Но играть панк-рок — конеч¬но, это было намного интереснее.

Первое время Сева не хотел, чтобы мы вы¬ступали в его клубе. Сейчас я прекрасно пони¬маю почему. Группе едва исполнился год, иг¬рать никто из нас не умел, вокруг группы по¬стоянно крутились толпы скинхедов, а Горшок приходил в «TaMtAm» смертельно пьяный, плюс у него не было передних зубов. Как таких выпустишь на сцену?
Первый раз перед публикой «Король и Шут» выступили на Рубинштейна, 13 — в зда¬нии закрывшегося к тому времени Ленинград¬ского Рок-клуба. А еще через год, к весне 1993-го, сдался и Сева.
Подготовка к первому «тамтамовскому» концерту не заняла у нас много времени. Я на¬рядился в полосатую пижаму, сверху надел ко¬суху из кожзаменителя и поехал в клуб. Высту¬пать в «TaMtAm'e» трезвым было не принято. Необходимо было выпить, да только денег у меня хватало всего на одну бутылку пива. Я зашел в универсам и там в очереди познако¬мился с парнем, который оценил мой внешний вид и тут же купил целый ящик «Балтики». В клуб мы поехали вместе. Вечер удался.
Михаил «Горшок» Горшенев (р. 1973) — лидер группы «Король и Шут»
Порядки у меня в семье были очень строгие. Отец пользовался непререкаемым авторите¬том. Отвечать ему нужно было четко: «Да, пап!», «Хорошо, пап!» О том, что может быть как-то иначе, я узнал намного позже. А детст¬во у меня прошло в очень жестких рамках.
Отец — военный, майор погранвойск. В детстве я его очень боялся — и до сих пор боюсь. И всегда буду бояться — это же отец! Семья постоянно переезжала с места на место. В основном нас мотало по Дальнему Востоку. Когда мы жили в Биробиджане, у меня родил¬ся брат Алексей, который сейчас играет в груп¬пе «Кукрыниксы».
В детстве я хотел быть как папа. Собирался поступать в военное училище. Жизнь отца была проста и понятна. И в делах, и в вещах у него всегда был порядок. А у меня — нет. Быть хоть немного похожим на отца, наверное, не повре¬дило бы. Но начинать уже поздно. Всю жизнь я шел в противоположную сторону.
Семь лет мне исполнилось, когда семья жи¬ла под Хабаровском. Пора было идти в школу. Родители посоветовались и решили отправить меня к бабушке. Жить я стал в Ленинградской области. Это было очень хорошее время. Меня, маленького, бабушка баловала.
Потом отец перешел на работу в Особый отдел. Это, как я понимаю, контрразведка. С матерью и братом они вернулись в Ленин¬град. Нам дали квартиру на Ржевке. Сегодня Ржевка — героиновые трущобы. Самый мрач¬ный район города. Но двадцать лет назад ни¬чего этого еще не было. По тем временам это
была просто северная окраина Петербурга. Из областной школы я перевелся в городскую.
Родители вернулись, и мы снова были вмес¬те. Но выяснилось, что я не совсем такой, ка¬ким они хотели бы меня видеть. Пока я жил с бабушкой,.а они жили где-то далеко, потеря¬лась какая-то важная штука. Друг друга мы больше не понимали.
Сперва они старались не замечать моих странностей. Потом начались скандалы. Я все время молчал. Родителям казалось, что это не¬нормально. Я мог часами сидеть и молча смот¬реть, как мама что-то делает по хозяйству. Прежде мы жили только с бабушкой, а теперь приехала мама — это было так здорово. Но ма¬му мое молчание пугало.
— Зачем ты так долго на меня смотришь? —
не выдерживала она.
Я не знал, как ей объяснить. Я продолжал молчать.
— Миша! Миша! — махали родители рукой
у меня перед глазами. Я слышал, как они об¬
суждают вопрос, не отправить ли меня в интер¬
нат для детей с задержкой развития.
То же самое происходило в школе. Я словно притягивал неприятности. То руку сломаю, то разобью какое-нибудь дорогое школьное обо¬рудование... Девочки кружились, танцевали, а я шел мимо, случайно задевал одну из них, и де¬вочка отлетала к батарее, билась об нее виском и разбивала себе череп.
Я не хотел. Все это просто происходило. По¬стоянно. Я не был хулиганом — но лучше бы был. У такого парня, как я, проблем было даже больше, чем у хулиганов. Я мог надолго заду¬маться о чем-то своем. Все записывают слова учителя, а я рисую свои картинки. Учителя вы¬хватывали у меня листочки и орали:
— Что это такое? Чем на уроке занимаешь¬ся? Совсем охренел?
Я рисовал то, о чем не мог сказать словами, и эти картинки всех пугали. Мой панк-рок ни¬когда не был социальным протестом. Панк для меня был как детская волшебная страна. Мес¬то, где ни у кого нет проблем и люди круглые сутки сочиняют песни.
Одноклассников интересовали девчонки. Или дворовый футбол. Или еще что-то. А я все свое детство промолчал. Думаю, окружающим никогда не было со мной сложно, потому что занятие себе я всегда находил сам. Открыть рот и заговорить я немного стеснялся. Как можно рассказать о том, что я тогда видел? Зато меня не нужно было развлекать: мне до¬статочно было посмотреть на стену, чтобы тут же вывалиться из мира. Я начинал мечтать. Или рисовать свои странные картинки.
Андрей «Князь» Князев (р. 1973) — лидер группы «Король и Шут»
В 1993-м я ушел в армию, а когда вернулся, то первым делом пошел в «TaMtAm». В клубе я встретил парней, которых не видел два года. Мы здорово напились, нас избили ОМОНов-цы, я глотнул слезоточивого газа «Черемуха» и ночь провел в отделении милиции. В общем, убедился, что, пока меня не было, ничего не изменилось.
Все до единого концерты в «TaMtAm'e» лично для меня заканчивались ночевкой в от¬делении милиции. После концерта панки раз¬бивались на группы по интересам: кто-то пла¬нировал съездить подраться, кому-то хотелось купить наркотиков. А милиционеры считали, что всем нам лучше будет у них. ОМОНовцы в масках окружали толпу и битком набивали целые автобусы.
Не думай, пожалуйста, будто все это мне нравилось. Армия заставила меня смотреть на многие вещи иначе. Вернувшись, я впервые по¬смотрел на группу трезвым взглядом. Картина меня не обрадовала. Парни жили в съемной квартире и вместо репетиций с утра до ночи пили алкоголь. Группа катилась под откос.
К середине десятилетия вся «тамтамовская» тусовка с головой ушла в наркотики. Один из приятелей Горшка лихо разбежался и с радо¬стным криком сиганул с четырнадцатого эта¬жа. Другого как-то нашли в ванной с разорва¬вшимся сердцем. Из нескольких сотен человек в живых очень скоро осталось всего несколько.
Эти парни были детьми из неблагополучных семей. Родители либо ненавидели их, либо просто пили и не обращали на детей внимания. Их детство было сплошной травмой. А потом Се¬ва открыл клуб, где они впервые могли почув¬ствовать себя нужными. Где все точно такие же, как ты, и можно делать что хочешь.
Несчастные, искалеченные дети. Они собра¬лись в одном месте, но ничего хорошего из это¬го получиться, конечно же, не могло. Зависи¬мости, смерть, а те, кто выжил, мучительно пы¬таются вернуться к нормальной жизни. Ни единого теплого воспоминания о «тамтамов-ской» молодости лично у меня нет.
Михаил «Горшок» Горшенев (р. 1973) — лидер группы «Король и Шут»
Когда мне было десять лет, я смотрел, как большие парни подтягиваются на турнике. Мне стало интересно: а можно удержаться за тур¬ник не руками, а зубами? Я подпрыгнул, по¬пытался укусить железный турник — и выломал себе четыре передних зуба. Позже в драках мне выбили еще несколько. А от наркотиков остальные зубы довольно сильно испортились. В «TaMtAm» я пришел почти совсем беззубый.
Чем парень вроде меня может заниматься в жизни, понятно не было. Мечты о военном училище остались в далеком детстве. С трудом окончив восемь классов, я поступил в реставра¬ционное училище. Тогда я думал, что, может быть, смогу стать художником.
Практику мы проходили в Государственном Эрмитаже. После училища мы получили дипло¬мы, в которых значилось: художник-реставра¬тор. Как ни странно, но с этими документами нас приняли в Эрмитаж на работу. На улице Миллионной, неподалеку от Мраморного двор¬ца, музей выделил нам мастерскую. Помеще¬ние было громадным: шесть необъятных ком¬нат с потолками по пять метров высотой. Го¬ворят, когда-то в этой квартире жил «красный Наполеон» — сталинский маршал Тухачевский. Теперь мы устроили там самую первую репети¬ционную точку группы «Король и Шут».
Первое время мы ходили на работу и что-то красили. Эрмитаж платил нам какую-то зарплату. Но месяца через полтора это заня¬тие мы бросили. Неподалеку от нашей мастер¬ской располагалась точка, где барыги торгова¬ли разбавленным спиртом «Royal». Мы стака¬нами пили этот спирт и ночь напролет играли панк-рок.
К тому времени на полноценный комплект аппаратуры мы еще не заработали. Поэтому в мастерскую мы подтянули музыкантов из дру¬гих «тамтамовских» групп. Кое-какие инстру¬менты привезли парни из группы «Vibrators». Мы жили огромной коммуной. Люди приходи¬ли, оставались ночевать, привозили наркотики или еду, потом пропадали, зато приходил кто-то другой.
Для страны началась совсем новая жизнь. И для меня в этой жизни места опять не было.
Вокруг были одни бандиты. Вокруг были одни барыги. Все говорили только о деньгах, но я-то прекрасно понимал, что у меня денег не бу¬дет никогда. Зато в нашей компании все дели¬лось поровну.
Главное, что дал мне «TaMtAm», — по¬нимание, что таких, как я, много. Шанс изме¬нить мир все-таки есть. Все еще может стать таким, как я мечтал в детстве. Вместе с при¬ятелями мы пили, бродяжничали, подолгу ис¬кали еду, ездили на другой конец города, по¬тому что там жил парень, который обещал принести нам мясных консервов. Все, что до¬ставали, делили на всех. Было трудно, зато мы были все вместе.
У меня с семьей отношения вышли особен¬но сложными. Но в принципе на улице жили почти все «тамтамовские» панки. Компания со¬стояла из музыкантов групп «Incest Kukls», «Хулиганы» и «Химера». Вернее, музыкантами мы становились вечером, во время концертов, а в остальное время мы были просто бездомны¬ми подонками. Клуб работал до десяти вечера, а потом мы уходили гулять по ночным улицам, и весь этот город принадлежал нам.
Андрей «Князь» Князев (р. 1973) — лидер группы «Король и Шут»
Чтобы начать выступать, нам нужен был ап¬парат. Но денег, которые платил Эрмитаж, не хватало даже на жизнь, а ждать, что инструменты нам подарят родители, было глупо. Мы брались за работу грузчиков или разнорабо¬чих, но это был детский лепет. Денег по-преж¬нему не было.
И все-таки нам повезло. Наш басист отыс¬кал очень денежную халтуру. Он договорился отремонтировать какой-то фирме офис. Как именно это делается, никто из нас не знал. Лич¬но я выполнял там только черновую работу: отдирал обои, размывал потолки, выравнивал штукатурку на стенах. Но с грехом пополам ремонт мы сделали.
Заплатили нам приблизительно треть от то¬го, что обещали. Тогда это было нормально. Ра¬ботодатели постоянно кидали тех, кто на них работал. Полученных денег группе все равно хватило на гитару «Урал» и бас. Барабаны мы первое время делили с группой «Vibrators». Свои удалось купить только со следующей хал¬туры, которую опять подогнал наш басист. Он вскоре освоил профессию столяра, а это опла¬чивалось куда выше. Так что к середине деся¬тилетия аппарат у нас был уже полностью свой.
Михаил «Горшок» Горшенев (р. 1973) — лидер группы «Король и Шут»
Мир махнул на таких, как я, рукой. Выжи¬вать приходилось самостоятельно. Иногда мы отправляли девушек на улицу, чтобы они зна¬комились с богатенькими мужичками. Те радостно покупали еду и алкоголь, приходили в ма¬стерскую, а там сидели мы. Жуткие, злобные панки. Ловеласы спасались бегством, а водка доставалась нам.
Помню, один такой мужичок увидел наши инструменты и никак не хотел уходить.
— Ой! Барабанчики! — говорил он. —
Можно постучу?
— По голове себе постучи! — отвечал я.
— Неужели нельзя?
— Нет. Сломаешь еще. Оставь спирт и иди,
пока жив!
Андрей «Князь» Князев (р. 1973) — лидер группы «Король и Шут»
В начале 1990-х мы с Горшком получали крошечную эрмитажную зарплату, которая це¬ликом уходила на пиво. Всей группой мы по¬купали сразу ящик и шли пить на Дворцовую набережную. С Невы дул теплый ветер. Слева, за стрелкой Васильевского острова, садилось летнее солнце. Казалось, что это и есть счастье и дальше все будет еще прекраснее. Да только дальше почти сразу приезжала милиция, и все мы отправлялись в отделение.
Эрмитажная мастерская была огромной. В одной комнате мы репетировали, а в осталь¬ных пытались жить. Но выживал там только Горшок. Остальные рано или поздно сбегали к родителям. А для Горшка эти годы стали самыми лучшими, самыми веселыми. Он так навсегда и застрял в этой эрмитажной мас¬терской 1994 года.
Лично я выносить такую жизнь просто не мог. Панком я считал себя только до тех пор, пока не посмотрел на настоящих панков. Гор¬шка эти парни очаровали. Ему захотелось то¬же стать таким. А я своими руками рушить собственную жизнь был совсем не готов.
Жить без семьи и вечно на грани голодного обморока. Убивать себя героином. Общаться с полудурками и жить в вонючем подвале. Для Горшка эта новая жизнь стала освобождением от всего, что он ненавидел в семье. У него с отцом был действительно серьезный конфликт. Он нацепил косуху и кожаные штаны и ушел жить на улицу. Вместе с толпой самых отмо¬роженных «тамтамовских» панков он несколь¬ко лет подряд бродил по городу: здесь забуха¬ет, там раздобудет героина...
Организм у Горшка здоровый. До поры до времени он вынести мог все что угодно. Гор¬шок был стопроцентным панком и вел насто¬ящую панковскую жизнь. А я не желал рвать с родителями, не желал переселяться из дому черт знает куда и употреблять героин. Наша совместная музыкальная карьера трещала по швам.
Сперва Горшок жил как живется и играл панк-рок. Потом он понял, что героин может помочь ему играть еще лучше. А еще через ка¬кое-то время остался один героин, а музыка и группа отошли на второй план.
Теперь перед концертами ко мне подходили семнадцатилетние дети:
— Князь! Мне пиздато! Я под герасимом!
— Кретин! Сейчас тебе пиздато, а завтра
сдохнешь!
— Насрать! Сейчас мне пиздато! Мы же
панки!
То, что Горшок перешел на героин, для груп¬пы стало катастрофой. Об этом все знали, и на¬шу аудиторию тоже повело в ту сторону. Мне это категорически не нравилось. Для меня «Ко¬роль и Шут» были средством изменить мир к лучшему. Пропагандировать смерть лично я был совсем не готов.
Михаил «Горшок» Горшенев (р. 1973) — лидер группы «Король и Шут»
О начале 1990-х все сегодня вспоминают с ужасом — но не я! Для меня то время было, наверное, самым веселым. Из парней, которые ходили в «TaMtAm», больших успехов, чем я, достиг, наверное, только Эдик (Рэдт) из груп¬пы «Химера», который как-то не вынес отход¬няков от первентина и повесился в парадной.
На концертах нас окружали тысячи деву¬шек. Иногда довольно симпатичных. Но лично
я никогда этим не пользовался. После концер¬тов я запирался в гримерке и не желал никого видеть. Я жил ради концертов, а теперь кон¬церт был окончен, и следующий должен был начаться не скоро. Мне хотелось, как в детст¬ве, уставиться в одну точку... задуматься... уплыть... перестать присутствовать в этом мире... исчезнуть...
Жизнь, которую я вел, давно перестала ме¬ня устраивать. А какой может быть другая жизнь, я не знал.
Мы все повзрослели. Пора было думать о семейной жизни. В 1994-м я женился. Сама свадьба прошла очень тихо. Чего не скажешь о нашей дальнейшей семейной жизни.
Это были самые жуткие мои годы. Сперва, чтобы не жить с родителями, мы сняли квар¬тиру. Потом стали снимать не квартиру, а ком¬наты. Потом жили черт знает где. Первое вре¬мя я еще думал о том, чтобы накопить денег и купить дом. Но очень быстро стало ясно, что никакого дома не будет. И вообще ничего не будет.
Все, что нас с женой тогда окружало, было пропитано смертью. Каждый день семейной жизни должен был стать последним. Мы с ней убивали себя самих, убивали друг друга, дра¬лись и разрушали все, до чего могли дотянуться. Несколько раз я начинал всерьез, изо всех сил ее душить. Странно, что так и не додушил до конца. Жена бросалась на меня и ногтями до мяса раздирала мне лицо. Так продолжалось семь лет подряд. Мне и до сих пор очень слож¬но обо всем этом говорить.
Употреблять наркотики вдвоем — значит не выбраться из этого никогда. С первой женой мы убрали из жизни все запреты. Это была та¬кая свобода, что нормальный человек не ис¬пытывал подобного даже в горячечном бреду. И все равно это была история очень большой любви. ТОЛЬКО любовь эта постепенно превра¬тилась в кошмар.
Несколько раз я пробовал убить не ее, а се¬бя. Почему ни одна из суицидальных попыток не удалась — спрашивать об этом нужно не меня. Мы жили коммуной, и меня окружали толпы людей — может быть, дело в этом? При таком ритме жизни у тебя не остается шанса даже в одиночестве покончить с собой. Я про¬бовал, а меня каждый раз вытаскивали с того света.
Свои ощущения я помню прекрасно. Я уми¬рал... я был уже почти мертв... и помню, что мне совсем этого не хотелось... но кто-то бро¬сался и не давал мне умереть... а потом все рав¬но наступал момент, когда я опять был не в со¬стоянии выносить жизнь, которую вел.
Знаешь, проблема не в той девушке и даже не в наркотиках. Проблема в том, что дальше жить нам обоим было просто незачем. Все было очень плохо и становилось еще хуже. А потом все стало так плохо, что хуже быть уже не могло.
Андрей «Князь» Князев (р. 1973) — лидер группы «Король и Шут»
Эту его девушку звали Анфиса. Они позна¬комились в клубе «Полигон» прямо на нашем концерте.
Когда Горшок привел ее первый раз, все ра¬зинули рты. Выбор был действительно отмен¬ный. Из девчонок, которые крутились вокруг группы, Анфиса была лучше всех. Таких деву¬шек, как она, я вообще больше не видел.
Горшок начал с ней встречаться. После каж¬дого концерта он ехал к ней. Так продолжалось пару лет, а потом они решили расписаться. Свадьба вышла отвратительная: стол, втисну¬тый в их тесную комнату, куча родственников, дедушка в галстуке, кретин-тамада...
Нам, группе, казалось дико смешно: Горшок стал мужем! Правда, теперь героин он упо¬треблял уже вместе с женой — и это смешным не было.
Скоро там настала сплошная зависимость. Героин — штука хитрая. Если внимательно присмотреться, то видно, что это и есть про¬дажа души дьяволу в чистом виде. Ты употреб¬ляешь всего один раз и больше никогда себе не принадлежишь. Дальше решать за тебя будет кто-то совсем другой.
Горшку нравилось играть в Сида и Ненси*. Как-то он сказал, что скоро сядет со своей Ан¬фисой в машину... и больше мы его не увидим. Он понимал, что каждый приличный рок-герой должен сдохнуть молодым. И он делал для это¬го все возможное. Скоро он сдохнет, станет ле¬гендой и для него весь этот кошмар кончится. Так что сегодня можно делать что угодно, по¬тому что завтра от Горшка останется только громкое имя, а самого Горшка уже не будет.
Он так долго в это верил, что совсем разу¬чился понимать, чем еще, кроме саморазруше¬ния, можно заниматься. Обычная жизнь, груп¬па, музыка, друзья, родители — ничто это его уже не интересовало. Он разгонялся на своей воображаемой машине и уезжал в никуда... ни¬чего страшного, что по дороге он причинял боль каждому встречному... ничего страшного!., ведь скоро его уже не будет, а с бронзовых па¬мятников взятки гладки!
Как-то у Горшка был день рождения. Мы приготовили ему подарок и ждали, что он подъедет на репетиционную точку. Но он не приехал.
— Чертов героинщик! — разозлился я.
Вместе с парнями из группы мы поехали к нему домой. То, что мы увидели, было ужасно.
* Сид Вишез — наиболее известный панк-музыкант, басист группы «Sex Pistols». В 1978 году девятнадцатилет¬ний Сид охотничьим ножом зарезал свою подружку Нен¬си Спанген, а когда его под залог выпустили из тюрьмы, тут же умер от передозировки героина.
Эти двое жили хуже, чем последние бродяги. Мы встретили их на улице: Горшок и его же¬на печально брели, чтобы продать самую по¬следнюю вещицу из дома. Ниже падать им было некуда.
Парни из группы были в шоке. Нужно было что-то делать, но что ты сделаешь с человеком, который сам выбрал себе такую жизнь? Как ему можно было объяснить, что жизнь — шту¬ка длинная! И кроме героина есть что-то еще! Что своей тупой жизнью он причиняет боль всем вокруг!
Все продолжалось еще несколько лет: беско¬нечные капельницы, дикие постгероиновые депрессии, переливания крови, срывы и полное ощущение ада. Но тогда мы просто развели их с женой в разные стороны. Разорвали их брак: Анфису отправили к ее родителям, а Горшка определили лечиться. И постепенно ситуация начала выправляться.
Кто мог подумать, что жизнь окажется на¬столько сложной штукой?
Михаил «Горшок» Горшенев (р. 1973) — лидер группы «Король и Шут»
Про наркотики мои родители узнали очень поздно. Я не хотел, чтобы их это коснулось. Просто пришел момент, когда не видеть, что происходит, было уже невозможно. Я дошел совсем до ручки. Именно родителям приходилось вытаскивать меня с того света. Я отлежи¬вался у них на квартире, но потом возвращал¬ся к приятелям, и все начиналось сначала.
Я бы отдал все на свете, лишь бы мои роди¬тели об этом не знали. Но они знали...
Чтобы я хоть как-то пришел в форму, ино¬гда они определяли меня в психушку. Метод лечения от наркотиков там один: тебя на неде¬лю привязывают к кровати, и разбирайся со своим внутренним миром как хочешь.
Чтобы не водить пациентов в уборную, в член им запихивали толстенный катетер — негнущуюся резиновую трубку. Одним кон¬цом катетер вставлен тебе в разодранный окровавленный член, а другим опущен в ведро. Рыпнешься — получишь резиновой дубинкой. Охрана в психушках почти военная. Обо мне санитары знали, что я музыкант, и особенно не били. А других привязанных они забивали почти насмерть.
Неделю подряд ты лежишь в пустой комна¬те. Там нет телевизора. Там с тобой никто не разговаривает. Ни слова, ни звука — вообще ничего. Ты просто лежишь и ждешь. За неделю я скидывал больше десяти килограммов. Есть тебе не дают, да ты и не можешь ничего есть. Жуткая боль во всем теле, а самые чудовищные вещи творятся внутри головы. Круг за кругом там разворачивается ад.
Чтобы не съехать окончательно, я начинал разговаривать сам с собой. Две половинки мо¬ей души пробовали между собой договориться.
Одна хотела сдохнуть. Другая очень боялась смерти. Я лежал в темной и пустой палате сумасшедшего дома и слушал, как эти половин¬ки общаются между собой.
Есть жизнь, есть смерть. Я люблю жить, но иногда больше не могу. Бывает, что мне хочет¬ся просто исчезнуть. Навсегда вырвать себя из мира. Разгладить место, которым когда-то был я. Сделать так, чтобы меня никогда не сущест¬вовало. Потому что дальше ВОТ ТАК было не¬выносимо.
Я бы очень хотел верить в Бога. Если бы пришел момент, когда я по-честному смог бы прийти в церковь, то ничего другого мне было бы и не нужно. Мне кажется, что все связанное с Иисусом Христом — это какая-то очень свет¬лая и прекрасная история. Только по-честному поверить в нее я не могу.
И вместе со всеми пойти в церковь тоже не могу.
Не хочу лицемерить.
Нет на свете никакой вечной жизни. Скоро я умру. Растворюсь. Исчезну. Ну и зачем тогда все это начиналось?
В самом начале никто из нас и представить не мог, что жизнь окажется настолько сложной штукой.

лично моя была в полнейшем ахуе от всего вышеперечисленного... и ещё я не знала что Горшок из Биробиджана=D я всегда думала что он Питерец))))))
лан не смешно...короче афигеть...скока говна надо было пройти а